Люберцы. Часть 2: "Звезда" в Томилино

Автор:

16 марта 2018 20:22

2140

Когда-то в промо ЖЖ битых полгода болтался пост под заголовком "Что надеть в космос?". Вот об этом сегодня и пойдёт речь - на дальней от Москвы стороне показанных в прошлой части Люберец стоит посёлок Томилино (30 тыс. жителей), где на заводе НПП "Звезда" делают скафандры и другие системы жизнеобеспечения. А при нём, как водится - ведомственный музей, главная реликвия которого - подлинный скафандр Гагарина.

Часть 1 тут: Люберцы. Часть 1: "Центр грубой физической силы"

В Ближнем Подмосковье подавляющее большинство населённых пунктов прошли исторический путь "усадьба - железнодорожная станция - завод или дачный посёлок". Томилином владели Оболенские, в конце 19 века начавшие сдавать землю дачникам у появившейся ещё в 1862 году станции. Промышленность пришла сюда в послевоенное время, и лишь в 1961 году Томилино получило статус ПГТ. На взгляд гостя Томилино кажется дальним люберецким районом, но местные с этим не согласны и от "центра грубой физической силы" держатся особняком. Центр Томилина - в треугольной развилке железных дорог на Казань и Рязань, и последняя со станцией Панки отделяет его от городка ВУГИ, которым мы закончили прошлую часть. Егорьевское шоссе поднимается на очередную эстакаду, впечатляющую монументальным заснеженным съездом:

За железной дорогой, между "рязанскими" Панками и "казанскими" Люберцами-2 лежит внушительных размеров промзона. Большую её часть занимает основанный в 1947 году Московский вертолётный завод имени Михаила Миля, на площадку которого в 2016 году переехал ещё и Ухтомский вертолётный завод имени Николая Камова. Вертолётостроение оказалось одной из самых устойчивых "технологических" отраслей России, и даже когда на авиазаводах преобладал тлен и упадок (да он и сейчас много где преобладает, откровенно говоря), многие вертозаводы чувствовали себя прекрасно - на Россию приходится около 15% мирового производства гражданских "металлических стрекоз", причём чем вертолёт тяжелее - тем более вероятно, что он сделан у нас. Вертолёты клепают по всей стране - в Казани, Ростове-на-Дону, Кумертау, в Улан-Удэ и дальневосточном Арсеньеве, но на звание "вертолётной столицы" претендуют именно Люберцы: здесь нет серийного выпуска, но находятся важнейшие конструкторские бюро и опытные производства. Где-то в глубине Национального центра вертолётостроения есть ещё и ведомственный музей с машинами под открытым небом, а с железной дороги виден Золотой Вертолёт (2012) Ми-8, поставленный в честь 50-летия этой машины. Я на таких, и совсем не золотых, летал в Красноселькуп из Нового Уренгоя и с острова Вайгач в Нарьян-Мар.

Томилино хоть и сплелось с Люберцами вплотную, а отличаются от них примерно так же, как Москва - с первого взгляд здесь уютнее, светлее и чище:

Где-то на окраинах Томилина есть церковь и остатки усадьбы, которые я даже не пытался искать. На кадре выше - едва ли не старейший дом Томилина (1938), построенный для железнодорожников. За ним - расписная поликлиника на углу улицы Гоголя, куда и свернём:

В вертолётную промзону вклиниваются ещё несколько предприятий - "Вимм-Билль-Дан", какие-то склады, но в первую очередь основное в 1952 году Научно-производственное предприятие "Звезда" имени Гая Северина. Она не столь известна, как королёвские РКК "Энергия" и ЦНИИмаш или химкинские "Энергомаш" и НПО Лавочкина, но роль её не менее важна: даже скафандры - лишь вершина айсберга, ведь в космосе нужно огромное количество разных систем жизнеобеспечения. Узнав, что тут есть музей, поначалу я остался равнодушным - большая часть его экспозиции дублируется Мемориальном музее космонавтики на ВДНХ (во многом - за счёт подарков отсюда) и музее РКК "Энергия". Но привлекли меня реликвии - подлинные скафандры Гагарина, Леонова и Терешковой. Дальше всё происходило на ваших глазах: традиционно договорившись с пресс-службой, я начал набор группы на бесплатную, но требующую заявки с паспортными данными, экскурсию. Народ записывлася охотно, но в последний момент службе безопасности что-то не понравилось, и группа получила отказ... Как и другие ведомственные, музей НПП "Звезда" активно работает со студентами и школьниками, группы от учебных заведений принимая чуть ли не каждый будний день, а вот сборные группы здесь крайняя редкость. И спасибо хоть на том, что мне самому разрешили приехать!

В общем, в назначенное время я пришёл к проходной на улице Гоголя. Внешне "Звезда" абсолютно невзрачна, а по сравнению с гигантскими заводами Королёва, Реутова и Химок выглядит маленькой и домашней. Впрочем, только выглядит - от проходной до Директорского корпуса мы с Дарьей, отвечающей за музей, шли минут 10. Первые экспонаты - ещё не в самом музее, а в холле корпус, и к космосу они прямого отношения не имеют. Космических кораблей - единицы, а самолётов - десятки тысяч, поэтому "Звезда" работает по трём направлениям - космические системы жизнеобеспечения, авиационные катапульты и агрегаты дозаправки в воздухе. Здесь - первые местные образцы и того, и другого - катапульта К-3 (1956) для бомбардировщика М-50 и заправочный агрегат КАЗ-831 (1955). Слева - шланг-конус, который выпускает стратотанкер, справа - штанга, то есть "хоботок" заправляемого самолёта. Изобрёл современный метод дозаправки в воздухе в 1923 году Александр Прокофьев-Северский, русский эмигрант в США, а его широкое распространение началось с Корейской войны - сначала у американцев, затем и у нас.

Здесь же, в фойе - портреты директоров и самых заслуженных сотрудников. "Отец" предприятия - безусловно, человек с римским именем Гай Северин, в 1964 году пришедший на завод №918 (так называлась тогда "Звезда") из Лётно-исследовательского института имени Громова по инициативе космического инженера Константина Феоктистова. "Звездой" он руководил всю оставшуюся жизнь, создал её важнейшие изделия вроде скафандра "Орлан" или катапульты К-36, а в испытаниях участвовал его родной сын Владимир. Но в 2008 году 82-летней Гай Ильич погиб по нелепой случайности - катаясь на горных лыжах, сломал ногу, и последующей операции старик не перенёс.

Если НПО имени Лавочкина тесно взаимодействует с Институтом космических исследований, то "Звезда" - с Институтом медико-биологических проблема. Оба научных центра я показывал в позапрошлой части, и ИМБП по ходу экскурсии мы вспомним ещё не раз. Музей находится в подвале Директорского корпуса: крутая лестница мимо макета Первого Спутиника ведёт в фойе, где выдают многоразовые бахилы. В коридоре - фотогалерея испытаний, а посредине шлюз с парой мощных дверей - когда-то здесь было бомбоубежище.

Музей у НПП "Звезда" в общем-то небольшой, и сложности его посещения частично компенсирует отличный сайт с виртуальной 3D-экскурсией. Фактически в музее два закольцованных друг с другом зала - справа авиация, слева космонавтика. Со второй и начнём:

Первыми космическими изделиями завода №918 были катапульты и герметичные кабины животных, узнавших космос впереди людей. У нас это были в основном собаки, у американцев - обезьяны, а французы в своё время и вовсе "тренировались на кошках" (вернее, единственной космокошке Феликсне). Первыми животными в космосе и вовсе были мухи-дрозофилы, которых в 1947 году запустили американцы на "Фау-2" до высоты 108 километров. Но кошка из-за особенностей своего вестибулярного аппарата, позволяющего ей всегда приземляться на лапы, плохо выносила невесомость, а обезьяны не поддавались дрессировке, и в астронавты их брали лишь под наркозом. Коммунисты же, что наши, что китайские, предпочитали собак - маленьких неприхотливых дворняжек, и желательно сучек, потому что им, в отличие от кобелей, не лапу поднимать. Из более высокоорганизованной жизни пионерами космоса стали собаки Дезик и Цыган, 22 июля 1951 года взлетевшие с Капустина Яра на геофизической ракете Р-1В. Цыган после этого отдался в хорошие руки, а Дезик отправился в новый полёт и погиб. Всего советские собаки совершили парами 29 суборбитальных полётов, из которых 9 кончались гибелью (в том числе в 3 полётах - одной собаки из пары). Испытатели к собакам привязывались, и переживали за них как за настоящих коллег. Бывали и курьёзы - например, в конце 1951 года подготовленный пёс сбежал накануне полёта, и испытатели просто поймали первую попавшуюся дворнягу, постригли и помыли, да посадили в ракету, дав кличку Зиб - "Запасной исчезнувшего Бобика". Сергей Королёв выкрутился из ситуации красиво: проверяем, дескать, влияние полёта на неподготовленный объект. И полёт прошёл успешно.

Ну а затем пришло время космических полётов. На Спутнике-2 запустили обречённую Лайку - её жёлтая кабина на позапрошлом кадре по центру. Собака в скафандре с системой жизнеобеспечения должна была провести там неделю, а потом её бы безболезненно усыпили инъекцией. Но аппарат вышел не на ту орбиту, солнце освещало его куда интенсивнее намеченного, и Лайка на второй день умерла от перегрева. Западных обывателей всё это потрясло, и судя по культурному следу, "самая лохматая, самая одинокая, самая несчастная в мире собака" (по "Нью-Йорк-Таймс") американцам и европейцам известнее Гагарина. Знакомый нам по ИМБП Олег Газенко уехал за город в уединении переживать горе, а кураторы эксперимента заморили на Земле ещё двух собак, чтобы убедиться в причинах досрочной гибели Лайки.
У нас в стране куда известнее Белка и Стрелка - они были не первыми, кто улетел на орбиту, но стали первыми, кто оттуда вернулся - 19 августа 1960 года на Спутнике-5. Теперь ненадолго перенесёмся в Мемориальный музей космонавтики на ВДНХ - его большое здание со 108-метровой стелой-ракетой фактически ни что иное, как Мавзолей Белки и Стрелки:

Их герметичная капсула - такая же, как в музее НПП "Звезда":

На самом деле собачек звали Вильна и Капля - большинство известных кличек существовало только для прессы, и собаки на них даже не отзывались. Клички порой имели курьёзный подтекст - так, последний космический пёс Ветерок на подготовке особо интенсивно пускал ветры. Одним из наблюдений собачьих полётов стало то, что даже 2 собаки в паре могли вести себя совсем по-разному - так, в двойном полёте Козявки и Альбины (1956) у одной пульс ускорялся, а у другой замедлялся. В невесомости Белку жутко укачивало, а Стрелку - нет. Но главный итог был таков: все без исключения собаки, если они не погибали в крушении аппарата, на Земле жили долго и полноценно, и оставляли здоровых щенков. Летали собаки как правило 1, максимум 2 раза, а потом до конца жизни их холили и лелеяли либо в приюте Института авиационной медицины, либо по домам - часто учёные забирали собак себе. Чучелами стали многие из них - но лишь по смерти от старости:

Вернёмся в музей НПП "Звезда". Его реликвии оставили не собаки, а люди, и первым в экспозиции стоит скафандр Юрия Гагарина, в котором он был 12 апреля 1961 года. Вещи из того полёта стали своеобразными талисманами предприятий - в музее РКК "Энергия" хранится спускаемый аппарат Гагарина "Восток-1". По скафандру видно, что миф о маленьком росте первых космонавтов - вовсе не миф: во мне 183 сантиметра, и даже со шлемом скафандр Гагарина мне чуть выше плеча.

Скафандр СК-1, равно как и катапультное кресло ВЗА (на кадре №9 справа), были разработаны заводом №918 ещё до Северина. "Восток" не имел систем мягкой посадки, поэтому первые космонавты в нескольких километрах от Земли катапультировались и спускались на парашюте. Покорёжнное катапультное кресло Валентины Терешковой хранится в музее РКК "Энергия", а здесь рядом с Гагаринским - её полётный вентилирующий костюм с нашивкой-голубем и скафандр чуть иного, под женское тело, покроя:

С приходом Гая Северина на смену аббревиатурам пришли красивые "птичьи" названия. Слева - универсальный "Беркут", в котором в 1965 году Алексей Леонов выходил в открытый космос. Это был единственный полёт "Беркута" - конструкция оказалась не вполне удачной, и справа - доработанный "Ястреб", применявшийся на "Союзах" с 1969 года, и здесь - его первый лётный экземпляр Алексея Елисеева.

Классикой "Звезды" стал "Сокол", самый ходовой отечественный скафандр и по сей день. В таких выходят космонавты на Байконуре и садятся в автобус, везущий их на старт. Расстёгивается и застёгивается "Сокол" очень просто: у космонавтов есть обычай остановить автобус где-то в степи и справить нужду на его колесо, начатый, говорят, ещё Гагариным. В основном "Соколы" надевают при взлёте и посадке как подстраховку на случай разгерметизации "Союза". Слева направо "Сокол-1" (1973), "Сокол-2" (основной отечественный скафандр с 1981 года) и у "Сокол СТР", сделанный в 2002 году в двух экземплярах для британских стратонавтов Колина Прескотта и Эндри Элсона, собиравшимися подняться на 40 километров... но так в итоге и не полетевших. Между скафандров - амортизирующее кресло "Казбек", делающееся для каждого космонавта по мерке.

Мерки с космонавтов снимают вот так, и основная работа моего экскурсовода по музею "Звезды" связана с этим:

Для работы в открытом космосе с 1977 года используется тяжёлый скафандр жёсткого типа "Орлан". С тех пор он прошёл несколько модификаций (конкретно тут "Орлан-ДМА" 1991 года), и пока остаётся лучшим в мире в своём классе - по сравнению с американском аналогом он в полтора раза легче (118 килограмм), дешевле и проще в использовании.

Ну как проще... руки в нём еле шевелятся, работать невыносимо жарко, но хотя бы надеть можно без постронней помощи. Тут хорошо видно, что в основе скафандра - твёрдая кираса, к которой приделаны мягкие рукава. Но "лодкочеловек" (так переводится слово "скафандр" с греческого) наполнен воздухом, поэтому и рукава гнутся примерно как воздушный шарик в твёрдой мембране. Обратите внимание также на "чесалку для носа" - это вальсальва, аппарат для продувки ушей при перепадах давления. На кадре выше - ранец с системой жизнеобеспечения: он весит 55 килограмм, но обеспечивает космонавта всем условиями выживания на 10 часов. Рекорд непрерывного выхода в открытый космос пока принадлежит всё же американцам Джеймсу Воссу и Сьюзен Хелмс (8 часов 56 минут в 2001 году; у наших где-то на полчаса меньше), а по общему времени в открытом космосе - космонавту Анатолию Соловьёву: 16 выходов суммарной продолжительностью 78 часов 48 минут. А более враждебной среды, чем открытый космос, пожалуй что не существует - температуры от +100 до -100 градусов просто по границе тени, нулевое давление, от которого в теле вскипает вода, не говоря уж про такие мелочи, как отсутствие воздуха. Считается, что в открытом космосе человек не более 15-20 секунд сможет оставаться в сознании, и не более минуты - жить.

музей на ВДНХ музей НПП "Звезда".

Конкретно этот "Орлан" в 1993-96 годах находился на станции "Мир", в нём было совершено 13 выходов в открытый космос общей продолжительностью 54 часа 50 минут. На карабине его фала - глубокие выщерблены. На Землю скафандр вернули (причём с помощью "Шаттла") для изучения последствий. А я теперь могу взглянуть на мир сквозь его исцарапанное стекло, за которым кто-то видел такую маленькую голубую Землю:

На кадре выше - скафандр для эксперимента "Марс-500" (см. пост про ИМБП), а прототипом "Орлана" был "Кречет" - разработанный в 1969 году советский скафандр для высадки на Луну. К Лунной экспедиции у нас вообще было готово практичски всё, кроме сверхтяжёлой ракеты. Рядом с "Кречетом" его оголённый внутренний слой и голубые костюмы водяного охлаждения, хотя бы частично снимающие в тяжёлых скафандрах перегрев:

Ещё один "Кречет" в музее на ВДНХ с инструментами селенолога. Советская лунная программа подразумевала, по сравнению с американской, меньший экипаж, и на поверхность нашего естественного спутника должен был высаживаться всего один космонавт. И это, чёрт возьми, было бы жутко - один человек на целой планете! (ну ладно, на небесном теле)

Другой невоплощенный проект - скафандры "Стриж" для "Бурана", единственный полёт которого в итоге состоялся беспилотным. Серый костюм - экспериментальный, оранжевый - созданный на его основе "Стриж-ХЭВ" (1981) для парашютных прыжков из стратосферы, а скафандр с потрескавшимся стеклом участвовал в одном из опытных полётов. Ещё один манекен в скафандре сидит в катапультном кресле "Бурана" К-36РБ, созданному на основе самого мощного из катапультных кресел авиации.

Другие нетривиальные штуковины - "космические мотоциклы", официально Установки перемещения и маневрирования космонавта (УКМП). Более старый вариант (1968) для "Восходов" и "Алмазов" в космос так и не полетел:

А вот созданному в 1986 году 21КС повезло больше - в 1990 году космонавты Александр Серебров и Александр Викторенко отдалялись на нём от станции "Мир" на 35-45 метров (из 60 предусмотренных).

Но эксперимент всё равно остался неудачным - страховочный фал волочился по корпусу и мог повредить оборудование, а без фала... скорость на орбите 27 км/с, и отбившего от станции космонавта будет уже не спасти:

Напротив - макет "Восхода-2" Беляева и Леонова. Подлинный шарик находится в музее РКК "Энергия", а шлюз, из которого выходил Леонов, был сброшен и не сохранился. Но делали шлюзовую камеру также на "Звезде", поэтому музей не обошёлся без её реплики. Тем более макет капсулы сделан так, что заглядывать внутрь гораздо удобнее. И вот представьте здесь акробатику в 100-килограммовом едва гнущемся скафандре:

На РКК "Энергия", кстати, шлюз сделан как будто из другого материала, но здесь, думается, он достовернее.
Рядом - авиационные и космические огнетушители. Пожары на космических станция бывали, но в невесомости огонь ведёт себя не так, как на Земле - горячий воздух не уходит вверх, холодный не приходит на его место, и вместо подвижных языков пламени образуется почти статичный купол, разрастающийся лишь за счёт теплопроводности горящих предметов.

В космосе вообще многое не так - к примеру, там не пишут ручки. Наши писали карандашом, а американцы схватились за голову - графитовая пыль вредна для техники и лёгких, и сделали специальную космическую ручку, которой и наши пользуются теперь. Стоит она очень дорого, но и цена скафандра варьируется от десятков тысяч до миллионов долларов; скафандры для открытого космоса - самые дорогие костюмы в истории человечества. В боёк космического молотка заложена полость с дробинкой, которая гасит отдачу - иначе после каждого удара молоток улетал бы из рук через весь корабль. А палочка с резиновой головкой - для нажимания кнопок, не поддающихся толстому пальцу скафандра:

из музея РКК "Энергия"

Не знаю, где космические инструменты делались (некоторые так и вовсе импортные), но вот эта панель, например, бывала на МКС:

ВДНХ

Другие костюмы "космической моды". Справа налево "Форель" (гидрокомбинезон на случай приводнения, не дающий утонуть или замёрзнуть), ТЗК-14 и ПК-14 (теплозащита на случай приземления зимой в сибирскую тайгу), спальный мешок и уже знакомый нам по ИМБП "Пингвин" (1969-71) - профилактический костюм для долгосрочного пребывания в невесомости:

Под ним - тяжи, обеспечивающие наиболее близкие к земным нагрузки на мышцы. На его основе создан "Адели" - костюм для лечения ДЦП, помогающий мозгу понять, как правильно управлять телом.

Аптечка и НАЗы (носимый аварийный запас) космонавта:

В неприкосновенном запасе - вещи на все случаи жизни, ведь если что-то пойдёт не так - приземлиться можно и в ледники Антарктиды, и в открытый океан, и в какие-нибудь джунгли с марксистскими партизанами-людоедами:

Справа - другие средства космической медицины вплоть до стоматологических щипцов и ручной бормашины, и устройства контроля внизу. Слева - уже не медицина, а гигиена, в том числе салфетки в вакуумных упаковках и ассенизаторное устройство космического корабля.

Оно же и более капитальный "унитаз" орбитальных станций. Отходы жизнедеятельности убираются в вакуумный пакет и отправляются на "Прогресс", чтобы потом вместе с ним сгореть в атмосфере.

Суперштаны - это профилактический костюм "Чибис": в невесомости кровь течёт к голове (так как её циркуляция рассчитана на притяжении Земли), а эта штука создаёт разрежение, чтобы кровь приливала к ногам. Здесь же - акватехника: герметичные баки для питьевой воды "Колос-Д"..

...и космический душ, при работе которого кабина наполняется мелкой водяной пылью:

На станции "Мир" (её макет в этой части музея РКК "Энергия" вместо потолка) была ещё и баня - вот эта камера слева: на самом деле она имела сугубо техническое назначение, но русский космонавт заставил её сочетать приятное с полезным. Правее - "домашний" костюм орбитального космонавта, закрытый шлюз для удаления отходов, силовой гироскоп для ориентации "Мира", топливный бак, холодильник для продуктов и прибор "Звёздное небо" для тренировок космонавтов на ориентацию корабля по звёздам.

Часть приборов - конечно, не из этой серии, но просто попали в кадр. Также не по части "Звезды" космическая еда - помимо пресловутых тюбиков тут есть и консервы, и вакуумные упаковки, и сублиматы под кипяток. Делают всю эту еду в Москве и где-то в Липецкой области, и настоящий "космопит" отличается бессрочным сроком хранения. Те тюбики, что продают в холлах общедоступных музеев - на самом деле эрзац, потому что, как заметил один музейщик, "настоящие бы не 300 рублей стоили, а гораздо больше". Здесь же - холодильник и прибор "Поток" для обеззараживания воздуха

Санузел станции "Мир". В умывальник помещались руки и лицо без зазора, и внутрь опять же нагнеталась водяная пыль. Запас воды на станции от "Прогресса" до "Прогресса" в принципе ограничен, и чаще космонавты обтираются влажными салфетками.

А этот стенд уместнее смотрелся бы в посте про ИМБП, но поставлю его сюда - в основном ради "Иван Иваныча". Так испытатели называли манекены, а первый Иван Иваныч летал между собаками и Гагариным. Отдельной проблемой было то, что манекен вышел слишком правдоподобным, от чего походил на труп, и людям, готовившим полёт, с ним был просто неприятно работать. Ивана Иваныча, что летал 25 марта 1961 года в 1993 году зачем-то продали на аукционе, и теперь он сидит в американском музее авиации и космонавтики. Но манекены для экспериментов делались и позже, а продолжение стенда посвящено исследованиям космической радиации и других излучений - например, маска в 1976 году использовалась для изучения загадочных "вспышек", которые космонавты часто видели в темноте или закрыв глаза.

А вот фотография испытаний катапульты - в лесу у деревни Фаустово ближе к Бронницам "Звезда" имеет испытательный стендовый комплекс, и катапульты с манекеном запускают из кабины без самолёта, разгоняющейся по рельсам до сотен километров в час.

Кратко покажу и авиационное крыло музея - ведь как уже говорилось, космонавтов десятки, а лётчиков - тысячи. И им тоже нужны системы жизнеобеспечения и скафандры:

На кадре выше - скафандры, гермошлемы, катапульты и спасательные средства вроде плота или радиомаячка "Комар-Коспас" современных боевых самолётов. А вот авиационный шедевр "Звезды" - катапультное кресло К-36ДМ, имеющее репутацию лучшего в мире. Пилотов оно спасало даже на авиашоу при выполнении фигур высшего пилотажа, и в общем работает в диапазоне скоростей от 0 до 1400 км/ч. Без сложной защиты человека, вылетевшего из самолёта на такой скорости, просто разорвало бы на куски, и случаи, когда лётчики-испытатели после катапультирования оставались без руки и ноги, в мировой практике не редкость. Катапультное кресло крепко фиксирует лётчика, выставляет защиту от воздушного потока перед его лицом, выбрасывается "ракетным стартом" и уходит от падающего самолёта, а длинные "рога" обеспечивают стабилизацию положения в воздухе. Всё это К-36 делает за 0,8 секунды, и уже на не столь огромной скорости пилот отделяется от кресла и раскрывает парашют.

Катапультные кресла и комбинезоны лётчиков учебно-тренировочных самолётов для скоростей до 400 км/ч:

Спасательное снаряжение вертолётов морского базирования, а амортизирующее кресло - и вовсе для машинистов железных дорог:

Снаряжение других эпох. Слева направо авиационные скафандры "Сокол" (1972) и "Воркута" (1964) и защитные шлемы (в том числе лётчика-испытателя Сергея Тресвятского, который в этом шлеме катапультировался дважды - в 1990 и 1993 годах):

Защитные комплекты 1950-х годов, в которых летал над Вьетнамом "наш лётчик Ли Си Цын".

И катапультные кресла тех же лет, уже рассчитанные на 1000-километровую скорость:

В последнем уголке - конверсия: снаряжение альпинистов, мобильная барокамера "Иртыш" (1974) для спасателей и пара головок для воздушной топливозаправки: